Как Колумб искал Индию, а нашёл инди-кино
* Кадр из фильма «Задира», реж. Шарлотта Риган, 2023
Один из наших будущих релизов — британская драма с кинофестиваля Sundance «Задира», попадающая под категорию инди-кино.
Если вы когда-нибудь задумывались, что подразумевается под термином «инди-кино», то наверняка пришли бы к нескольким выводам. Специально для Arthouse Алексей Филиппов о трактовке независимого кинематографа.
«Если бы я снял фильм вроде “Возвращения джедая” или просто участвовал в его съёмках, то потерял бы сознание и умер от стыда»
— сформулировал инди-доктрину Джон Кассаветис, крёстный отец американского независимого. Полвека спустя антистудийные и антиблокбастерные взгляды не то чтобы ослабли, но свобода свободе рознь: инди-кино стало брендом, а его эстетика вошла в палитру большого стиля.
Вообще, говоря «инди-кино», можно подразумевать совершенно разные вещи: Кассаветиса, хиты «Сандэнса» разных десятилетий (от Кевина Смита, снимавшего на деньги дяди, до ранних Тарантино и Уэса Андерсона), Грету Гервиг, Лину Данэм, гуру мамблкора Джо Свонберга с братьями Дюпласс. Можно, наверное, мыслить этой категорией относительно кинематографий Европы или Азии, но в основном это американский бренд: никому, вероятно, и в голову не придёт клеить «инди» поверх ярлыка «румынская новая волна», российские «новые тихие», «протестные режиссёры Ирана» etc. «Инди» нередко служит синонимом для слов «авторский», «артхаус», «фестивальное кино». Возникает, строго говоря, путаница, кто и от кого независим и делает ли это свойство кино автоматически лучше.
Джон Кассаветис. CBS Photo Archive/ Getty Images
Джей и Марк Дюплассы на съёмках фильма «Сайрус», 2010. Fox Searchlight Pictures
Ведь изначально независимыми считались режиссёры и студии, боровшиеся с монополией на синематограф «Треста Эдисона», а сегодня мейджоры благополучно открывают дочерние компании, чтобы экспериментировать и находить даровитые кадры для будущих блокбастеров. Большую часть фильмов Marvel и DC сняли они — вчерашние звёзды хоррора и фестиваля «Сандэнс». Так что же такое «инди» — борьба за ресурсы, неизбежная стадия эволюции любого режиссёра/режиссёрки, осознанная политика или собрание качеств, обещающих, что «следующие два часа пройдут офигенно»?
Ответ дать можно, но любой будет не до конца правдив. Для Кассаветиса работа вне студии подразумевала и авторский контроль над фильмом, и возможность снимать в ритме «правды жизни» (разумеется, как он её понимал). Для Стивена Содерберга — иконы «Сандэнса» конца XX века — стала всем, везде и сразу: он успел и поэкспериментировать («Секс, ложь и видео», «Кафка», «Шизополис»), и выйти в океан большого кино с «Друзьями Оушена», и снова заняться инди («Девушка по вызову», «Пузырь»), и поучаствовать в битве стримингов («Больница Никербокер»), и снова уйти в оппозицию, придумав альтернативную пиар-стратегию для «Удачи Логана» (правда, неудачно ). Для Лины Данэм — трамплином на HBO: от «Крошечной мебели» к «Девочкам» и «Кемпингу». Дюплассам комфортно и без хитов: они много снимаются («Ублюдок», «Талли»), продюсируют («Комната 104», «Мандарин», «Уроки испанского») и развивают нишу, что бы мы под этим ни подразумевали.
Объединить эти траектории затруднительно, потому что и студии, и режиссёры, и зрители ищут в «независимости» разное. Первым нужны таланты, которым можно будет доверить «Тора», как Тайке Вайтити, или новые лица, способные порвать бокс-офис, подобно «Всё везде и сразу» Дэниелов, или большие надежды, чей трёхчасовой психоаналитический хоррор с Хоакином Фениксом станет напоминанием, почему мейджоры пытаются уравновесить фантазию условного Ари Астера (обычно к худу, но иногда и к добру). Вторым — для наиболее точного выражения замысла, личного опыта, взгляда на некую проблему (может быть, даже для подтрунивания над зрителем, уверенным, что кино ему что-то должно). Третьим — ради (не)привычного зрелища — чего-то не столь зашоренного, как популистские фильмы для «всех и сразу», — или историй столь откровенных, что хочется рыдать и писать знакомым: «Там персонаж — ну типичный я!»
Старая добрая дихотомия, правда, работает куда сложнее: можно и увидеть себя в фильме за $200 миллионов, и напороться на сборник клише в лауреате «Сандэнса». Хотя корреляция жизы, кажется, всё-таки в пользу инди. Другой вопрос, что до просмотра — и/или послесеансового обслуживания раздумья — трудно утверждать, что новый фильм о субурбии с трясущейся камерой и историей взросления не окажется разочарованием. Кино — это путешествие, максимально безопасный, но прыжок в неизвестность. Может быть, очередной Колумб не планировал ничего открывать, а просто мечтал о собственном «Возвращении джедая». Но любим мы его всё равно не за это.
Источник: Arthouse
